KINUTA PARK

Глава 6. Слёзы

Часть 2

​

— Пена! 

Соби высоко поднял правую руку, и на его пальцы словно опустилось чёрное покрывало: вокруг настала беззвёздная ночь. Тут же откуда-то раздался плеск набегающего прибоя.

Под ногами у Сэрё поднялась зыбь. На самом деле там не было воды, но мелкие сухие волны снова и снова накатывались на него, на ощупь как настоящие.

— Рассыпься! — Сэрё, видимо, почувствовал неладное и без промедлений перешёл в контратаку. Но тут... — Что?

Заклинание, для которого он собрал последние силы, словно растворилось в темноте и никак не подействовало. Сэрё под ошеломлённым взглядом Сидзуку взглянул в небо, потом опустил голову. Он сам, конечно, понимал, что всему виной его внезапная физическая слабость.

— Пусть истина, скрытая в ночном море, поднимется на поверхность, — произнёс Соби, обращаясь к бессильно стоящему Сэрё.

Волны, которые сначала были лёгкими, как в штиль, заплескали сильнее и начали тут и там одеваться белыми гребнями. Полетели пенные брызги, принялись сталкиваться, отскакивать одна от другой, собираться вместе и постепенно сливаться в мелкие пузырьки. Пузыри тоже стали сливаться друг с другом, и скоро ими, крупными и мелкими, покрылась вся поверхность воды.

Приглядевшись, можно было различить на поверхности каждого пузыря подобие голограммы. Что там изображено, Рицке было не разобрать, он стоял слишком далеко. А вот Сэрё в пузырях, плавающих по волнам, что-то увидел: вскрикнув, он упал на колени.

— Сэрё! — Сидзуку только что ругал его, словно был полностью разочарован, а теперь метнулся в его сторону, шумно разбрызгивая пену. — Что это?!

На шее и на запястьях Сэрё возникли кожаные ремешки, а между ними с шеи на руки свисала длинная цепь.

— Не отворачивайся от своей вины. Каждый раз, слыша твой голос, он вспоминает о той битве. Он рад бы думать о чём-то помимо мести, но ты ему мешаешь, — Соби не щадил чувств Сэрё, которого, казалось, сейчас поглотят волны.

— Прости меня, Сидзуку... — проговорил Сэрё; тот подошёл совсем близко, но не пытался ему помочь. — Тебе со мной одно мучение.

Он вцепился в свои колени, опустив голову, поникшие плечи дрожали.

И тут Рицка всё понял. Его давно мучил вопрос, почему кажется, что сражается один Сэрё, почему он берёт на себя всю ответственность? В прошлогоднем поражении Сэрё считал виновным себя, свой недостаток сил, и горько раскаивался. Вот почему он не возражал на упреки Сидзуку: не хотел, чтобы тот его прогнал.

Понимал он, конечно, и то, как мучителен для Сидзуку его голос, похожий на Сэймея. Но несмотря на это, Сэрё хотел оставаться с ним рядом. Их отношения так странно выглядели из-за чувства вины, которое взвалил на себя Сэрё.

— Я-то надеялся тебя полностью связать, а ты выносливый, — Соби грубо дёрнул за цепь на шее Сэрё и потащил его из воды, нарочно перед носом у Сидзуку.

Сэрё захрипел. Соби выпустил цепь, и Сэрё с тихим стоном свалился обратно. Сидзуку потрясённо смотрел, как он распростёрся у ног Соби, бессильный и безмолвный.

— Ты что творишь с Сэрё! — вскинулся он.

Соби ответил лениво-презрительно:

— Что это ты вдруг? Можно подумать, ты за него переживаешь.

— И думать нечего, переживаю.

— Он без сознания. Не церемонься, признай прямо: наконец-то тебя избавят от бесполезного Бойца.

Назвав Сэрё, лежащего в воде, бесполезным, Соби ткнул его в локоть носком ботинка. Сэрё чуть слышно застонал. Рицка с трудом мог это слушать, хотя план не давать пощады Сэрё был его собственным.

— Ты озверел?! — взвыл Сидзуку в отчаянии. — Зачем ты его так...

Он хотел спросить, почему Соби атакует одного Сэрё, но и сам вспомнил ответ, замолчал и врезал по земле ботинком. Биться без Жертвы захотел Сэрё.

— Странный ты. Я думал, ты его ненавидишь. Я собираюсь сделать тебе одолжение, расправиться с ним, а ты не рад?

— Кто тебе сказал?.. Во всём виноваты вы двое, вы навязали нам битву!

— Неужели ты забыл? — Соби вдруг понизил голос, и плечи Сидзуку дёрнулись. — Или делаешь вид, что забыл?

Рицка увидел, как Сидзуку шумно втянул воздух, но он тут же снова повернулся к Соби:

— Что я забыл? Если бы вас там не было, если бы вы меня не задержали, я бы...

— Ну-ну, твоего Бойца разгромили, и теперь ты от безвыходности хочешь всё свалить на нас.

— А на кого ещё? Из-за вас всё и вышло!

Рицка заметил, что манера Сидзуку изменилась. К злобе, с которой он кричал на Соби, добавился страх. Казалось, Сидзуку не просто сердится, а опасается что-то потерять; может быть, он был потрясён, что остался без поддержки Сэрё.

— Соби! — Рицка потянул его за пальто. — Хватит. Заканчиваем.

Соби на его мольбу нахмурился.

— Не надо дальше растравлять им раны, — Рицка был настойчив, и Соби со вздохом кивнул и неторопливо повернулся обратно к Сидзуку:

— Сидзуку, вспомни всё, что было в тот день. Да ты и не мог этого забыть.

— Чего этого? — спросил Сидзуку.

Вместо ответа Соби поднял правую руку:

— Прибой! 

Как только он произнёс заклинание, Сидзуку дёрнулся, словно в него попала молния. На его ничем не тронутых запястьях с тяжёлым звоном сомкнулись оковы.

Рицка едва верил своим глазам — таким мощным оказалось одно-единственное и, казалось бы, мирное слово. На других оно, пожалуй, и не подействовало бы, но… «прибой» — «Рэн» — так звали брата Сидзуку.

Тот сам не понимал, что произошло, и ошарашено смотрел на длинную цепь, которая сковала ему руки.

— Частые волны, вы набегаете и отступаете; принесите правду, которая затерялась в ночном море, — Соби прочитал заклинание негромко, словно что-то рассказывал.

К Сидзуку со всех сторон подступила зыбь.

— В самом деле виноват только он? — тихий голос Соби призывал его не обманывать себя.

Между мирно плещущими волнами по-прежнему плавали пузыри. Потом несколько из них лопнули с сухим треском, и тут...

— «Смотри, куда прёшь!»

Сидзуку вытаращил глаза: его собственный голос прозвучал неизвестно откуда.

— Что... Что это?..

Схватившись за голову, он опустился на землю и стал испуганно оглядываться по сторонам.

— Ты в тот день очень спешил, — сказал Соби, и Рицка заметил, как Сидзуку вздрогнул.

Соби готовился рассказать что-то важное. Неужели ту самую неизвестную Рицке правду о прошлогодней битве, о которой он отказался говорить накануне? Затаив дыхание, Рицка стал ждать этой секунды.

Шумно лопнул ещё один пузырь, и голос Сидзуку произнес новые слова:

— «Давай, пусти, мне некогда».

— Звук из пузырей?.. — пробормотал Сидзуку, недоверчиво разглядывая воду, которая уже успокоилась.

Рицка тоже это заметил. Каждый раз, как лопался пузырь, раздавались заключённые в нём звуки из прошлого.

— Ты не смотрел по сторонам, в коридоре столкнулся с другим учеником и хотел бежать дальше, не извинившись.

Снова лопнул пузырь:

— «И что это у тебя за коробочка дурацкая?»

— Ты заметил, как этот ученик бережно прижимает к груди что-то в красивой упаковке. Ухватил его за локоть и попытался отобрать эту вещь.

Сэймей!.. 

Год назад, день рождения Рицки, встреча Сэрё и Сэймея в бойцовской школе, битва, из-за которой Сидзуку опоздал к брату... Осколки прошлого стали медленно складываться вместе. Сэймей уберёг ту коробку и отдал её Рицке — это был подарок на день рождения. Как оказалось, последний. Но как невыносимо, если из-за него Сэймей вызвал Сидзуку на бой.

— Риц...

Соби догадался о чувствах Рицки и хотел то ли утешить его, то ли что-то объяснить, но его перебил Сидзуку:

— Меня выбесило. Потому что у меня Рэн умирает, я сам не свой, а он идёт тут, улыбается, со своей подарочной коробкой.

Вот Сидзуку и рассказал правду сам. Рицка медленно, с облегчением вздохнул, а Соби погладил его по затылку и тихонько обнял.

— Извиняюсь, — раздался чуть слышный голос. Рицка видел, как дрожат поникшие плечи Сидзуку.

Прощения он, видимо, просил у Сэймея, и Рицка почувствовал себя утешенным — он был счастлив узнать, что не один Сэймей был виноват в прошлогодней трагедии.

Волны продолжали набегать на Сидзуку и несли новые пузыри, но больше они не лопались.

— Если бы ты сказал это тогда, битвы бы не было. Ты успел бы в больницу, где ждал брат, и смог бы с ним проститься.

— Рэн... — с губ Сидзуку слетело имя брата, и по щекам его полились слёзы. Судорожно всхлипывая, он повторял это имя снова и снова, словно забыл остальные слова.

— Ты пережил такую горькую утрату, а теперь теряешь Бойца. И тебе страшно, что ты останешься один.

— Неправда... — Сидзуку отчаянно замотал головой, не желая это признавать. — Вовсе не...

Он начинал фразы и не мог договорить их до конца. Даже теперь гордость не позволяла ему отвести злобный взгляд от Соби, а Рицка с болью смотрел, как его глаза краснеют от слёз.

Потом Сидзуку глубоко вздохнул:

— Если будешь добивать Сэрё, то и меня тоже.

Совсем недавно он кричал, а теперь говорил слабо. Соби смотрел на него сверху вниз и молчал.

— Прикончи меня.

Осторожность требовала убедиться, что эта вялая фраза — не уловка, чтобы снова атаковать. Сидзуку ещё не был полностью скован, опасно было хоть на миг ослабить бдительность.

— Всё равно я не смогу жить...

Внимательный Рицка заметил, что от жалобных звуков его голоса дрогнуло лицо Сэрё, который, казалось бы, уже не должен был шевелиться.

— Ты правильно сказал. Рэн умер, а если ещё и Сэрё не будет, я один не вытяну.

Вначале Рицка думал, что это бравада, но теперь его голос был неправдоподобно спокоен. Соби тоже ждал продолжения, сощурившись и не отпуская цепь от ошейника Сэрё.

— Подождите...

Соби и Рицка не сразу поняли, откуда раздался этот призрачно-тихий голос.

— Сэрё?! — без промедления Сидзуку помог Сэрё сесть.

— Если тебе... жизнь не дорога... уступи её мне, — выговорил Сэрё, не открывая глаз и останавливаясь после каждого слова под тяжестью оков. Голос его был ласковый, словно он приглашал на весёлую воскресную прогулку.

— Сэрё?

— Или я тебе не нужен, если два раза бесславно проиграл?

Рицке было грустно слушать, как он пренебрежительно говорит о себе. Естественно, что больнее всего самому раненому, что душой, что телом. Но когда страдает близкий, а ты рядом и можешь только смотреть, это невыносимо. Сэрё терпел от Сидзуку любые издевательства и не переставал его любить. Рицка досадовал, что Сидзуку этого не понимает.

— На самом деле я не думал, что ты виноват, — тихо, но решительно произнес Сидзуку.

— Нет? — Сэрё слабо моргнул.

— Если ругать тебя, ты будешь мучиться совестью и меня не бросишь. Останешься сражаться вместе со мной.

Сидзуку замолчал, но Сэрё не стал его торопить, а ждал, пока тот сам продолжит. Сидзуку разжал напряжённые губы и вздохнул; вздох, предвосхищая тяжёлое признание, получился мучительным.

— Я просто придумал, как тебя удержать, чтобы не остаться одному.

Сэрё смотрел на его поникшую голову растерянно.

— Я же твой Боец. Мы и без этого связаны друг с другом.

— Откуда мне знать! — сказал Сидзуку, словно капризный ребенок.

— Сидзуку... 

Рицка невольно переглянулся с Соби; тот пожал плечами. Но Рицка отчасти понимал, чего испугался Сидзуку. Внезапно потерял любимого брата, жизнь опустела, и только один человек остался рядом, как раньше. Естественно, за него, такого незаменимого, захочется уцепиться, но что-то помешало. Наверное, Сидзуку начал сомневаться не в Сэрё, а вообще на какое-то время разучился верить людям.

Не только Сэрё отчаянно держался за связь между Бойцом и Жертвой, но и Сидзуку тоже. Не в силах себя остановить, он снова и снова проверял, правда ли, что Сэрё вернётся, как его ни обижай.

— Сидзуку, я всегда был и останусь только твоим.

Эти слова, похожие на признание, тронули Рицку до глубины души. Щедрые чувства Сэрё мало было назвать самоотверженными; если это были узы между Бойцом и Жертвой, Рицка восхищался их силой.

— Сэрё...

Сэрё положил Сидзуку на плечо израненную руку, чтобы тот больше ничего не говорил.

— Ты всё это время воевал, — с улыбкой сказал он.

Сидзуку не отвечал и застыл, прикусив губу, словно боялся опять заплакать, если скажет хоть слово.

— Плачь, не бойся, — разрешил Сэрё.

Он с усилием поднял руку и попытался погладить Сидзуку по щеке, но тот дёрнулся от прикосновения.

— Почему ты такой добрый? — крупные слёзы катились из его глаз и падали в песок. — Я только и знал, что над тобой издеваться... Сэрё... прости меня...

Сэрё не ожидал извинений. Может быть, он никогда не слышал, чтобы Сидзуку извинялся. 

— Прости за всё, что я... прости... — твердил Сидзуку, всхлипывая.

— Сидзуку, это я должен извиняться, — Сэрё медленно встал, и его лицо на миг исказилось от боли. Он говорил с усилием, хрипло. — Я ведь обещал, что тебе больше не придётся плакать. Наверное, я недогадливый. Ни разу не подумал, что ты со мной плохо обращаешься, — Сэрё грустно улыбнулся; Сидзуку не отвечал и только кусал губы. — Я тебя люблю, что бы ты ни делал. Мне достаточно быть с тобой рядом. Я вырос без семьи, и когда между нами обнаружилась Связь, едва верил в своё счастье, в то, что я больше не один.

Радость, пережитая тогда, снова осветила его лицо, и Рицка вдруг вспомнил: когда Сэрё назвался Бойцом Loveless, то сказал, что был один на свете, а теперь они вместе навсегда — сказал со счастливой улыбкой. Сейчас Рицка понял, что Сэрё чувствовал именно это, когда встретился с Сидзуку.

— Сидзуку, пожалуйста, разреши мне остаться с тобой. И когда-нибудь улыбнись мне, как раньше, — с этими словами Сэрё, несмотря на боль, протянул к Сидзуку обе руки. Тот взглянул нерешительно, но затем дал Сэрё взять свои ладони в его. 

Рицке вспомнил, как Сэймей так же прикосновениями исцелял телесную и душевную боль, которую причиняла ему мать.

— Спасибо... Юкихару, — неловко запнувшись, Сидзуку назвал Сэрё по имени.

Сэрё, судя по всему, был поражён: то ли Сидзуку никогда его так не звал, то ли звал и перестал. По лицу Сэрё было видно, как долго он мечтал об этом.

Рицке вспомнилось знакомство с Сидзуку в библиотеке. В улыбке Сэрё, когда тот говорил о Сидзуку, читалось, как он для него дорог, и тогда Рицка немного ему позавидовал.

— Да уж, — не удержавшись, пробормотал он вслух и кисло усмехнулся.

Сэрё разработал для Сидзуку сложный план, как отомстить не только Соби, но заодно и Рицке. Месть стала для него смыслом жизни, и даже собственному Бойцу было трудно его остановить. Но при этом Сэрё, конечно, верил, что однажды Сидзуку отвлечётся от идеи реванша и вернётся к обычной жизни. Иначе странно просить того, кого прямо сейчас обманываешь, чтобы он хорошо отнёсся к твоему другу. Рицка решил, что Сэрё тогда, в библиотеке, ненароком высказал свои искренние чувства.

Может, Сэрё был бы и рад остановить Сидзуку даже насильно. Брата местью не вернуть, а собственные раны можно ненароком разбередить хуже прежнего. И всё равно не остановил. Чего хотел Сидзуку, того и Сэрё, который заменял ему весь мир. Ради него Сэрё был готов на что угодно — даже причинить боль другим.

А судя по тому, как Сидзуку отчаянно, даже ценой страданий Сэрё, старался сохранить их узы, суть его чувств была такой же. Ему тоже хотелось одного: не терять незаменимого близкого. Потому что они...

— Это Боец и Жертва, — пробормотал Соби, будто прочёл мысли Рицки, и тот вздрогнул.

У Рицки был Соби. И Соби останется с ним навсегда; вера в это давала неколебимое спокойствие.

— Рицка, приказывай.

— А?

— Прикажи мне, что с ними делать.

Рицка совсем засмотрелся на примирение, но ровный голос Соби заставил его очнуться.

— Да ничего с ними не делать. Ты же видишь, что битва закончена.

— Рицка, — Соби поглядел на него скорее с жалостью, чем удивленно. — Я тебе уже объяснял: если битва началась, её нельзя остановить на середине.

— Да помню я! — рассердился Рицка, который не мог признаться, что по рассеянности забыл.

— Тогда не говори глупостей.

— Но они только-только...

— Рицка...

Когда Рицка на чём-нибудь настаивал, он мог быть удивительно упрямым. 

— Хватит уже друг друга мучить. Больше никаких страданий! — Рицка задумался. — Слушай, Соби, а сделай… это самое.

— Это самое?

— Чем ты прогнал из парка Мидори с его Бойцом, когда мы только познакомились? Ты ещё говорил что-то про птичек. И потом объяснил мне, что не убил их, а перенёс домой. Вот это.

— А, отбросить их?

— Точно, точно! — закивал Рицка, ухватил Соби за локоть обеими руками и принялся трясти, как ребёнок. — Можешь снова так? Отправь их тоже домой или куда-нибудь в безопасное место, чтобы спокойно перевязать раны.

Рицка торопил его, дергал за рукав, и Соби сдался:

— Хорошо.

— Спасибо, Соби.

— Но с одним условием. Ты меня должен за это поцеловать.

— Что?! Сейчас не до этого, вдруг Сэрё опасно ранен! — закричал Рицка, краснея до ушей.

— Ничего, я не предлагаю прямо здесь, — прошептал Соби и приложил палец к сердито надутым губам Рицки.

— Ещё не хватало!

Рицка отмахнулся, потёр рот тыльной стороной ладони и торопливо отошёл на безопасное расстояние. 

— И что ты копаешься? Я тебе, между прочим, приказываю! — от нетерпения он прибег к самому действенному слову.

— Ну ладно, тогда награда останется напоследок, — пальто захлопало на ветру и заглушило это самонадеянное заявление.


***

Рицка объяснил, что битву они закончат, «отбросив» Сэрё и Сидзуку, и те согласились.

— Агацума-сан, вы заметили? — спросил Сэрё, опираясь на плечо Сидзуку. — Вы Боец Возлюбленного, но выглядите так, будто с Нелюбимым у вас Связь сильнее.

Соби посмотрел на него и промолчал, а Рицка, стоя рядом, радостно вчувствовался в эти слова: Связь сильнее. Ему захотелось что-нибудь сказать, но ничего не получилось, и он только молча ухватился за пальто Соби.

— Кажется, я сказал лишнего, — Сэрё со смехом остановил себя на полуслове. — Рицка, и ты послушай.

Рицка при звуке своего имени встопорщил Ушки и хвостик. От непривычного вида Сэрё без очков он немного робел.

— Мне перед тобой надо за многое извиниться. Ты хороший, мне было больно тебя обижать. Прости, Рицка.

— Сэрё...

Рицке было вполне достаточно этих слов. Сейчас он всё понимал: ради Сидзуку тот не побрезговал даже ролью злодея и ни во что не ставил чужие страдания.

— Я завоевал твоё доверие и тебя предал, — Сэрё, не отпуская плеча Сидзуку, глубоко поклонился.

Рицка подбежал к нему и заглянул в глаза снизу вверх— не сквозь очки, а прямо.

— Ничего подобного, Сэрё. Я не считаю, что ты предатель.

— Рицка?..

— Когда обман выяснился, мне, конечно, было тяжело. Но про все хорошее, что ты мне говорил, я тоже хочу считать, что это была отчасти правда, — честно сказал Рицка, и Сэрё улыбнулся. — Я не жалею, что тебе поверил.

Они познакомились как фальшивые Боец и Жертва. Но только это и было обманом.

— Ты сильный и отзывчивый, — улыбнулся Сэрё.

На душе у Рицки потеплело.

— Я рад, что мы встретились.

— Спасибо, Рицка. Я тоже...

— Рицка, — вдруг подал голос Сидзуку, отводя взгляд. — Извини. И... спасибо... — и он сразу спрятался обратно за Сэрё.

— Сидзуку... — от Рицки не укрылось, как много чувств тот вложил в эти короткие слова. — И тебе спасибо.

Сэрё, не переставая улыбаться, обернулся к Соби:

— Агацума-сан, прошу вас.

— Хорошо. Становитесь сюда. Изгнание! Будьте оба далеко отсюда! 

Вокруг тихо загудело, и вокруг Сэрё и Сидзуку мягко закружился песок. 

— Две маленьких капли, вырвавшихся из заклятого водоворота, станьте радужной пеной и летите высоко в небеса! 

От ног Сэрё и Сидзуку побежали светло-голубые расходящиеся круги. Между кругами стали появляться синие кружочки поменьше, они один за другим превращались в шары и всплывали в воздух. Рицке подумалось, что он это уже где-то видел, а потом вспомнил: мыльные пузыри, которые запускали Йоджи и Нацуо, когда он заходил к ним позавчера. 

Светло-синих пузырей становилось всё больше, и пасмурное небо от них словно прояснилось. Рицка подумал, что грустные воспоминания обо всём, что было после того, как его впервые обняли сильные руки Сэрё, пускай улетают в небо вместе с этими красивыми пузырями.

Пузыри тучей поднялись в небо, и их подхватил порыв ветра. Рицка забеспокоился, поднялся на цыпочки и стал высматривать противников, но уже не мог различить их среди пузырей, уносившихся выше и выше. Соби рядом с ним тоже задумчиво глядел в небо. Рицка подумал, что с таким ростом, как у него, наверное, дальше видно.

Соби медленно опустил руку. Рицка прикрыл глаза, словно загадывал желание.


***

В парке, где недавно развернулось ожесточённое сражение, стало удивительно тихо. Не осталось ни синих кругов, ни волн, ни пузырей, всё исчезло без следа. Скрылись из вида и двое противников, но у Рицки в ушах ещё звучал ласковый голос Сэрё: «Спасибо, Рицка». Воспоминания о нём больше не приводили в смятение и не казалось, что это говорит Сэймей, но прощаться, неважно с кем, всегда ужасно грустно.

Сидзуку от тоски по брату стал разрушать свою жизнь, потому что лишился самого дорогого и решил, что всё остальное теперь ни к чему. Рицка тоже потерял любимого брата, да ещё настолько ужасно, и до сих пор не отомстил. Но ему, в отличие от Сидзуку, не казалось, что больше никто не нужен и что уже нечем дорожить.

В первые дни после гибели Сэймея он всерьёз считал, что жизнь — сплошное уныние, и хотел, чтобы она поскорее закончилась. Но постепенно его чувства изменились. Он познакомился с новыми людьми: с Хитоми, классной руководительницей в своей школе Янодзёнан, с одноклассницей Юйко и её приятелем Яёем. Разумеется, никто из них не заменит Сэймея, нечего и сравнивать, но сейчас все они были Рицке дороги. Он чувствовал, насколько к ним привязался. Воспоминания о времени, проведённом с ними, хотелось хранить, не забывая. Да и с Соби так же. Со всеми своими тайнами, недоговорками и неправдами, со всей ненадёжностью, он тоже сделался настолько важен для Рицки, что уже невозможно было вспомнить, как Рицка жил до того, как он появился.

С каждой встречей, с каждой новой порцией воспоминаний становилось больше того, что не хочешь забывать, от чего не хочешь отказываться. И всё это делало Рицку счастливее и сильнее.

Соби вечно повторял, что согласен ради Рицки на всё, что живёт ради него и только ему и служит. Что готов всего себя отдать и пожертвовать даже собственной жизнью. Значило ли это, что у него нет близких? Нет дорогих воспоминаний? Даже после встречи с Рицкой, даже когда они вместе?.. Рицке вдруг стало одиноко, хотя Соби был рядом.

— Неужели...

— Что?

Спрашивать у самого Соби он не хотел, но случайно заговорил вслух и испугался, когда тот услышал. Он был не готов к разговору, не уверен, сумеет ли понятно выразиться, но ему показалось, что сейчас обязательно нужно это сказать.

— Ты уже взрослый, без Ушек, всё можешь сам. Я тебе, наверное, и не нужен.

Соби слушал и не понимал, почему Рицка вдруг с серьёзным видом заглядывает ему в глаза.

— Но если у тебя вдруг случатся неприятности, обязательно мне скажи. Вдруг я смогу хоть чуть-чуть помочь, и даже если нет, иногда полезно просто поговорить.

— Что это ты вдруг подобрел? — поддразнил Соби.

Рицка обижено надул щёки; он и сам чувствовал, что ведёт себя не как обычно.

— Я серьёзно говорю, а ты не слушаешь.

Соби, словно извиняясь, осторожно погладил Рицку по волосам и Ушкам:

— То есть можно будет обращаться к тебе за помощью?

— Да. Тем более ты Боец, у тебя не должно быть проблем со словами.

Хотя, строго говоря, Бойцы словами не разговаривают, а орудуют.

— Тогда у меня сразу есть к тебе просьба.

— Какая?

— То, что ты обещал, — сказал Соби, но Рицка ничего не мог понять. — Моя награда.

— А?..

Соби вдруг обхватил его щёки и немного грубовато запрокинул ему лицо. Он едва коснулся губ Рицки, и тот потерял бдительность, решив, что это и был обещанный поцелуй.

— Спасибо, Рицка. Я тебя люблю.

Но не успел Рицка перевести дух, как Соби поцеловал его снова, теперь крепче. Рицка замычал и попытался вырваться, но Соби придержал его запястья. Рицка почувствовал тонкой кожей, что Соби чуть горячее, чем он. Это было знакомое и приятное прикосновение. Большие теплые ладони, в которых Рицке было хорошо и спокойно. Ему подумалось, что жар, наверное, идёт от сердца; пока не дотронешься, не узнаешь, насколько от Соби тепло.

— Ты сегодня послушный, даже странно, — вкрадчиво прошептал Соби, вздохнул, и Рицка опомнился:

— Вот ещё, ничего подобного!

От мысли, сколько времени он позволял Соби делать что заблагорассудится, ему стало ужасно стыдно, и шерсть на Ушках и хвостике поднялась дыбом. Он поворчал для вида, но в объятиях Соби было слишком приятно, чтобы вырываться сразу. Единственное, что он мог сделать — это надуться и отвернуться.

— Да что с тобой? Теперь вдруг сердишься.

Широкие ладони Соби легли ему на щеки и без труда развернули обратно.

— Неужели спохватился и смущаешься? До чего ты смешной, Рицка.

Соби провел большим пальцем вдоль его шеи. Рицка дёрнул плечами, а Соби его укоризненно чмокнул.

Рицка не доставал Соби даже до груди, и чтобы целоваться, мало было встать на цыпочки, приходилось запрокидываться назад. И становилось видно небо, на которое Рицка обычно не смотрел, когда был один.

Пасмурное небо собиралось заплакать дождём, и там как раз на уровне сережек Соби что-то виднелось.

— Луна...

— И правда.

По-прежнему прижимая Рицку к груди, Соби обернулся и увидел в неяркой серой синеве молодой месяц, белый и подёрнутый дымкой. Когда ночь чёрная, будто уголь, луна светит ярко и холодно. Но сумерки были ещё светлыми, и она плавала в высоте, тусклая, словно ей там было неуютно.

— Красиво...

От каждого движения губ снова возвращалось ощущение поцелуя, и Рицке это было совершенно невыносимо. Он уткнулся лицом в грудь Соби, и пусть тот смеётся сколько угодно. Но Соби был растроган.

— Такое небо сразу хочется нарисовать, — прочувствованно заметил он и приласкал Рицку, маленького и тёплого, пока тот решил к нему ластиться.

Когда Рицку прижимал к себе Соби, от него пахло табаком, особенно если закрыть глаза. Рицке всегда казалось, что это печальный запах. Для него это был ещё один признак взрослых, но дым Соби почему-то говорил Рицке не о зрелости, а наоборот. Правда, словами он не мог бы это объяснить.

От этих мыслей стало как-то горько, и Рицка потянулся к Соби. Вообще-то хотел его обнять за спину, но не мог обхватить, не хватало длины рук.

Высокий широкоплечий Соби. За его спиной Рицка всегда был в безопасности, Соби ни разу его не бросил. Он не признавался, но у него в жизни наверняка хватало боли и горечи. И всё это он переносил в одиночку; может быть, уметь так и значит быть взрослым.

Но Рицке хотелось, чтобы Соби и его посвящал в свои дела, раз уж остался его Бойцом. Пусть не во все, пусть хотя бы частью делится и не скрывает. Тогда бы они стали больше похожи на настоящих Бойца и Жертву.

— О чём задумался? — прошептал Соби ему на ухо.

Рицка вздрогнул и густо покраснел:

— А? — он собирался обнимать Соби и не заметил, как сам оказался у него в охапке. — Неважно. Тебя это не касается.

— О чём? Про лунного зайца? Толчёт ли он рис в ступке, когда луна в виде серпа?

— Я не маленький! Не выдумывай!

— Ну, о чём?

Соби был неожиданно настойчив, и Рицка даже подумал, что тот угадал его мысли, хотя такого быть не могло.

— Не скажу. Ты от меня всё прячешь, вот я сегодня с тобой поквитаюсь тайнами.

— Так не говорят: «поквитаюсь тайнами», — серьёзно заметил Соби.

Рицка обиделся:

— Сам знаю!

Соби на этот сердитый ответ засмеялся себе под нос и заставил Рицку досадовать ещё больше; ни минуты покоя с ним, только успевай злиться и раздражаться.

Вдруг Рицка опомнился и подумал, как удивительно, что они снова мирно болтают, как ни в чём не бывало.

Когда возник Сэрё и объявил себя Бойцом Loveless, Рицка ужасно растерялся, его пугала и тревожила мысль о том, куда от него теперь денется Соби. И пусть на сей раз обошлось, настоящий Боец ещё мог появиться, и даже скоро. Но Рицке казалось, что Соби останется важной фигурой в его жизни, что бы ни произошло. Никто не сможет оттеснить его или занять его место, Соби всегда будет единственным и незаменимым.

Когда Рицка был введён в заблуждение словами Сэрё, он запутался и не знал, кому и чему верить, но теперь всё стало немножко яснее. Истина не обязательно звучит достойно и не всегда делает людей счастливыми. Кому-то можно и обман простить. Некоторым снова хочется доверять, даже когда они разочаруют. Получается, что самое надёжное — то, во что больше всего хочешь верить. К такому выводу пришёл Рицка и от этой мысли почувствовал себя чуточку более сильным.

— Рицка, помиримся?

С этими словами Соби взял Рицку за руку, переплетая свои пальцы с его.

— А мы разве ссорились? — буркнул Рицка, но руку отнимать не стал, потому что не было повода. Правда, в глубине души он подумал, что по-детски из них двоих рассуждает Соби.

— Давай пойдём домой вместе, — Соби сильнее сжал пальцы.

От их тепла у Рицки стало легко на сердце.

— Что же с тобой делать, пойдём, — проворчал он и зашагал вперед, нарочно раскачивая руку Соби.

— Спасибо, Рицка.

Рицка вёл его за собой рывками и не замечал, как Соби безудержно улыбается. Только тоненький лунный серп всё видел сквозь дымку.

 

~ Endless ~